国家防衛評議会と対日防衛問題―軍部からみた日露戦争後の対日警戒感
National Defense Council and the Problem of Defense against Japan: The Japanese Threat after the Russo-Japanese War from a Military Point of View

Summary/Abstract: Настоящая статья посвящена оценке и пониманию Совета государственной обороны (СГО) по японской угрозе и обороне дальневосточных территорий. Многие исследования показывают, что после русско-японской войны в России, особенно в военных кругах, существовали опасения по поводу японской агрессии в отношении российских дальневосточных территорий, однако, тот факт, что основания для таких опасений исследовались слабо, приводил к недооцениванию серьёзности японской угрозы с военной точки зрения. После русско-японской войны военное положение дальневосточных территорий существенно ухудшилось. Российский тихоокеанский флот фактически перестал существовать, давая японской армии возможность осуществления десанта на берег Приморья. Расширение японского влияния на южную Маньчжурию угрожало тем, что Китайская восточная железная дорога (КВЖД), являвшаяся почти единственным путем сообщения между европейской частью России и её дальневосточными территориями, оказалась бы недоступна в случае новой войны с Японией. К тому же, оккупация Японией Кореи и Ляодунского полуостра привела к тому, что японская армия получила прочную базу для операций на азиатском материке Записки Приамурского генерал-губернатора П. Ф. Унтербергера, с одной стороны, полны расовых предрассудков, но, с другой стороны, ясно показывают, как ухудшение военного положения России в Восточной Азии влияло на понимание военными японской угрозы. В частности, Унтербергер отмечал, что для Японии было бы лучше начать новую войну с Россий как можно раньше. Cлабость России в Восточной Азии заключалась не в отсутствии потенциала российской армии, а в географических особенностях региона, в частности, в отсутствии безопасного пути сообщения. Поэтому, в долгосрочной перспективе, Россия, с созданием военной инфраструктуры, была бы способна господствовать над Японией в Восточной Азии. То есть, по мнению Унтербергера, у Японии имелся повод превентивно атаковать Россию. Кроме того, стремление японских военных кругов укрепить военные силы, ещё больше подкрепляло уверенность Унтербергера в агрессивных намерениях Японии. В начале 1906 г. СГО принялся за рассмотрение военного положения дальневосточных территорий. В СГО не считали новую войну с Японией приближающейся, но хорошо понимали отсутствие должной подготовки к ней и необходимость осуществления целого ряда военных мер, в том числе постройки Амурской железной дороги, создания Амурской речной флотилии, а также укрепления устья р. Амура и крепости Владивостока. Для подготовки ко «второй русско-японской войне», России был необходим значительный запас времени и денежных средств, следовательно, подготовка к войне вряд ли могла быть завершена в короткий срок. Однако, к концу 1906 г. в военных кругах России тревога в отношении японской агрессивной политики существенно повысилась. С военной точки зрения главным поводом для тревоги стала японская попытка выпуска внешних займов и «домогательство» Японии на право плавания по р. Сунгари. Российские военные предполагали, что одним из факторов, ограничивающих агрессию Японии, являлась нехватка денежных средств, поэтому, на их взгляд, реализация внешних займов должна была стимулировать амбиции Японии. А р. Сунгари, как приток р. Амура, имела военно-стратегическое значение для обороны дальневосточных территорий, и японское требование на право плавания по ней интерпретировалось как признак подготовки к новой войне. Таким образом, опасаясь возможности вспышки нового вооружённого конфликта, СГО запросил от Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) составление плана войны с Японией. В феврале 1907 г. ГУГШ представило план войны в СГО, но, во время заседаний СГО, план позволил выявить безнадёжность проведения войны в Восточной Азии. Сначала в СГО считали Забайкальскую область единственно возможным в войне с Японией пунктом сосредоточения главных военных сил, переброшенных из европейской части России, но, в результате рассмотрения информации о ней в ГУГШ и СГО, Забайкальская область оказалась неподходящей. Дело в том, что между Забайкальской областью и возможным главным полем боя, Маньчжурией, лежал горный хребет - местность, где отсутствовали дороги и населённые пункты. Безусловно, в таком регионе невозможно было проводить подобную операцию, а без подкреплений из европейской части России война с Японией была бы безнадёжной. Между тем, Министр иностранных дел А. П. Извольский, принимая участие в заседаниях СГО по плану войны, настаивал на выгоде от сближения с Японией. Подавляющее большинство членов СГО признали целесообразность сближения с Японией, но это не означало, что они были в полной мере согласны с Министром иностранных дел. Особенно, с военной точки зрения, важность обороны западных границ и второстепенность Восточной Азии в общей картине внешней политики России не нейтрализовывали тяжёлое военное положение дальневосточных территорий. Поэтому даже после заключения первого русско-японского соглашения в июле 1907 г. СГО, учитывая возможность войны на два фронта, продолжал рассматривать меры по защите дальневосточных территорий, и часть из них, хотя и не все, были реализованы. Во времена Российской империи «вторая русско-японская война» не произошла. Но для военного руководства японская угроза не была необоснованной фантазией, поскольку это опасение, до известной степени, было основано на понимании неспособности проведения Россией войны в Восточной Азии, и на оценке политики Японии по отношению к России. Недооценка опасений японской угрозы в предшествующих исследованиях, едва ли способствовала пониманию русско-японских отношений перед первой мировой войной.

• Details
• Contents