Ruská filozofie 19. a začátku 20. století: Čítanka antropologicky zaměřených textů ruských filozofů idealistické orientace
Russian Philosophy of the 19th and Early 20th Century: A reader of anthropologically oriented texts by Russian philosophers of idealist orientation
Author(s): Josef Dohnal, Pyotr Chaadayev, Lev Nikolayevich Tolstoy, Nikolai Fedorovich Fedorov, Vladimir Sergeyevich Solovyov, Sergey Bulgakov, Konstantin Nikolayevich Leontiev, Nikolai Berdyaev, Semen Lyudvigovich Frank, Pavel Alexandrovich Florensky
Subject(s): Christian Theology and Religion, Anthropology, History of Philosophy, Metaphysics, Social Philosophy, Special Branches of Philosophy, 19th Century Philosophy, Contemporary Philosophy, Philosophy of Mind, Philosophy of Religion
Published by: Masarykova univerzita nakladatelství
Keywords: philosophy; 19th century; 20th century; Russian philosophers; idealists; anthropologically oriented texts;
Summary/Abstract: The textbook contains medallions of nine selected Russian philosophers of the 19th and early 20th century – P. Ya. Chaadaev, N. A. Berdyaev, S. N. Bulgakov, N. F. Fyodorov, P. A. Florensky, S. L. Fank, K. N. Leontyev, V. S. Solovyov and L. N. Tolstoy. In the next section, the texts of these philosophers are presented in the original Russian so that readers can become familiar with the basic underpinnings of their philosophical concepts. The textbook is intended for students of Russian studies, philosophy and humanities in general at the faculties of philosophy and education in the Czech and Slovak Republics, as well as for a wider circle of those interested in Russian idealist philosophy.
- E-ISBN-13: 978-80-280-0252-7
- Print-ISBN-13: 978-80-280-0252-7
- Page Count: 296
- Publication Year: 2023
- Language: Russian
MEDAILONKY RUSKÝCH FILOZOFŮ
MEDAILONKY RUSKÝCH FILOZOFŮ
(RUSSIAN PHILOSOPHERS' MEDALLIONS)
- Author(s):Josef Dohnal
- Language:Czech
- Subject(s):History of Philosophy, 19th Century Philosophy, Contemporary Philosophy
- Page Range:7-16
- No. of Pages:10
- Keywords:philosophy; 19th century; 20th century; Russian philosophers;
ПИСЬМО TPETЬE
ПИСЬМО TPETЬE
(PHILOSOPHICAL LETTERS)
- Author(s):Pyotr Chaadayev
- Language:Russian
- Subject(s):19th Century Philosophy
- Page Range:19-24
- No. of Pages:6
- Keywords:philosophy; letters; Pyotr Chaadayev;
- Summary/Abstract:Размышления наши о религии перешли в философское рассуждение, а оно вернуло нас слова к религиозной идее. Теперь станем опять на философскую точку зрения: мы ее не исчерпали. Рассматривая религиозный вопрос в свете чистого умозрения, мы религией лишь завершаем вопрос философский. К тому же, как бы ни была сильна вера, разум должен уметь опираться на силы, заключенные в нем самом. Есть души, в которых вера непременно должна в случае необходимости найти доводы в разуме. Мне кажется, это как раз ваш случай. Вы слишком сроднились со школьной философией, вера ваша слишком недавнего происхождения, привычки ваши слишком далеки от той замкнутой жизни, в которой простое благочестие само себя питает и собой довольствуется; вы поэтому не сможете руководствоваться одним только чувством. Вашему сердцу без размышлений не обойтись. Правда, в чувстве таится много озарений, сердцу несомненно присущи великие силы; но чувство действует на нас временно, и вызываемое им волнение не может длиться постоянно. Наоборот, добытое рассуждением остается всегда с нами. Продуманная идея нас никогда не покидает, каково бы ни было наше душевное настроение, между тем как идея, только прочувствованная, все время убегает от нас и изменяется: все зависит от силы, с какой бьется наше сердце. А сверх того, сердца не даются по выбору: какое уж у тебя есть, с тем и приходится мириться, разум же свой мы сами постоянно сознаем.
О БЕЗУМИИ
О БЕЗУМИИ
(ON MADNESS)
- Author(s):Lev Nikolayevich Tolstoy
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, Social Philosophy, 19th Century Philosophy, Philosophy of Mind
- Page Range:25-35
- No. of Pages:11
- Keywords:Lev Nikolayevich Tolstoy; philosophy; 19th century; madness;
- Summary/Abstract:Вот уже много месяцев, особенно в последнее время, что я получаю не менее 2, 3 ежедневно (нынче было три) писем, в которых молодые люди, молодые девушки пишут мне о том, что они решили покончить с собой, но почему-то обращаются ко мне в надежде, что я избавлю их от этого каким-то моим советом. Письма эти бывают трех различных характеров. Первый самый обыкновенный: сельская учительница ради служения народу желает бросить свои занятия (она, мол, не достаточно образована для просвещения народа) и идти на курсы. И желание ее так сильно и так благородно, как она думает, что она решила покончить с cобою, если желание это не будет исполнено. Или восторженный юноша, готовый покончить с собой, если ему не помогут развить свои, как он чувствует, могучие силы. Или изобретатель, желающий осчастливить человечество, или поэт, чувствующий свою гениальность, или девица, желающая умереть или поступить на курсы, или женщина, влюбленная в чужого мужа, или мужчина, влюбленный в замужнюю женщину. Письма различные по полу, возрасту, положению, но во всех их одна черта, общая всем этим людям. Черта эта – слепой, грубый эгоизм, не видящий ничего, кроме своей персоны. «Повсюду несправедливость, жестокость, обманы, ложь, подлость, разврат, все люди дурны, кроме меня, и потому естественный вывод, что так как моя душа слишком возвышенна для этого порочного мира или порочный мир слишком гадок для моей возвышенной души, то я не могу больше оставаться в нем»
В ЧЕМ МОЯ ВЕРА
В ЧЕМ МОЯ ВЕРА
(WHAT I BELIEVE)
- Author(s):Lev Nikolayevich Tolstoy
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, 19th Century Philosophy, Philosophy of Religion
- Page Range:37-53
- No. of Pages:17
- Keywords:phislsophy; 19th century; Lev Nikolaevich Tolstoy; religion;
- Summary/Abstract:Отчего же люде не делают того, что Христос сказал им и что дает им высшее доступное человеку благо, чего они вечно желали и желают? И со всех сторон я слышу один, разными словами выражаемый, один и тот же ответ: «Учение Христа очень хорошо, и правда, что при исполнении его установилось бы Царство Бога на земле, но оно трудно и потому неисполнимо».
ХРИСТИАНСТВО ПРОТИВ НИЦШЕАНСТВА
ХРИСТИАНСТВО ПРОТИВ НИЦШЕАНСТВА
(CHRISTIANITY VERSUS NIETZSCHEANISM)
- Author(s):Nikolai Fedorovich Fedorov
- Language:Russian
- Subject(s):Christian Theology and Religion, History of Philosophy, 19th Century Philosophy, Existentialism, Philosophy of Religion
- Page Range:55-56
- No. of Pages:2
- Keywords:philosophy; 19th century; Fedorov Nikolai Fedorovich;
- Summary/Abstract:Активное христианство есть реакция против двух философов тьмы: Ницше (с которым сливается его, теперь воскрешенный из мрака забвения, предшественник Макс Штирнер) и Л. Толстого.
СЫН, ЧЕЛОВЕК И ИХ СИНТЕЗ – СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ
СЫН, ЧЕЛОВЕК И ИХ СИНТЕЗ – СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ
(SON, HUMAN AND THEIR SYNTHESIS – HUMAN SON)
- Author(s):Nikolai Fedorovich Fedorov
- Language:Russian
- Subject(s):Christian Theology and Religion, History of Philosophy, 19th Century Philosophy, Philosophy of Religion
- Page Range:57-58
- No. of Pages:2
- Keywords:philosophy; Christianity; 19th century; Fedorov Nikolai Fedorovich;
- Summary/Abstract:До христианства не было Сына Человеческого, как и не было братства, в его истинном, всечеловеческом смысле, а были лишь «сыны Сима, Иафета», «сыны Израиля», «сыны Геллена». Только одним детям не было известно различение людей по отечеству, хотя само отечество и было предметом их любви и знания. Так и до христианства дети были уже христианами, сынами человеческими. В этом смысле христианство всегда существовало. Но и до христианства были уже человек и человечное, понятия, в которых отвергалось сыновство и не признавалось отечество: то были отщепенцы всех отечеств, блудные сыны или то, что теперь называют «интеллигенцией», только античною, греко-римскою.
О СОЕДИНЕНИИ ДВУХ РАЗУМОВ
О СОЕДИНЕНИИ ДВУХ РАЗУМОВ
(ABOUT THE CONNECTION OF TWO MINDS)
- Author(s):Nikolai Fedorovich Fedorov
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, 19th Century Philosophy, Philosophy of Mind
- Page Range:59-60
- No. of Pages:2
- Keywords:19th century; philosophy; two minds connection; Fedorov Nikolai Fedorovich;
- Summary/Abstract:Если рассматривать мир исключительно с теоретической стороны, как это делают люди, посвятившие себя только знанию, то явления, наблюдаемые ими, в известном порядке и пространстве происходящие, будут казаться им собственными их представлениями, и для таких людей останется под сомнением, существует ли какая-нибудь вещь или сила вне субъективного мышления, или же все явления совершаются только в самих мыслящих о таковых? Ученые, видимо, предпочитают мышление действию; однако, как бы они ни были защищены трудом неученых от воздействия внешней природы, они все же не могут не чувствовать своей зависимости от нее, и вне себя, и в самих себе. Но к этой зависимости ученые или относятся пассивно, или же ищут выхода из нее не в области реального освобождения от стихийных сил природы, а в области только умозрительного отвлечения от действительности. К такому заключению по отношению к внешнему миру приходит теоретический разум.
ЧТО ЗНАЧИТ «СТАТЬ САМИМ СОБОЮ»?
ЧТО ЗНАЧИТ «СТАТЬ САМИМ СОБОЮ»?
(WHAT DOES IT MEAN TO “BE YOURSELF”?)
- Author(s):Nikolai Fedorovich Fedorov
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, Social Philosophy, Special Branches of Philosophy, 19th Century Philosophy
- Page Range:61-61
- No. of Pages:1
- Keywords:philosophy; 19th century; Fedorov Nikolai Fedorovich;
- Summary/Abstract:«Что говорит тебе твоя совесть?» – спрашивает обновитель ветхой заповеди языческой розни и, не дожидаясь ответа, решает: «Ты должен стать тем, кто ты есть!» А между тем, к изумлению нашего архиблудного сына, все ответы на предложенный вопрос начинаются тем, что у всех есть общего: все согласно, единодушно называют себя сынами, и даже родства не помнящие не отвергают, что и они имели отцов, что и они – сыны, внуки, правнуки, потомки. Даже сам враг единства, говоря о наследственных способностях, признает отечество и сыновство. Но когда этот самозванный законодатель обращается к совести других людей, он забывает обратиться и к своей. И благодаря такому забвению он превращается из законодателясвоевольника в послушное орудие Дельфийского демона и заповедует, что «каждый сам должен создать свою истину, свою мораль».
ЧТО ТАКОЕ ДОБРО
ЧТО ТАКОЕ ДОБРО
(WHAT IS GOOD)
- Author(s):Nikolai Fedorovich Fedorov
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, Special Branches of Philosophy, 19th Century Philosophy
- Page Range:63-66
- No. of Pages:4
- Keywords:philosophy; 19th century; good; Fedorov Nikolai Fedorovich;
- Summary/Abstract:Подобно тому как у Соловьева под «оправданием добра»1 оказывается осуждение и отрицание лишь порока, так и у Толстого. Хотя под видом эстетики («Что такое искусство?»2 ) Толстой и написал этику, тем не менее он знает лишь отрицательное добро, знает, что оно не есть, и не знает, что оно есть. Под искусством же Толстой разумеет только передачу чувств от одних к другим, а не осуществление того, что каждый носит в себе в передуманном и в перечувствованном виде, если только он истинный сын человеческий, носящий в себе образы своих родителей и предков, как бы это должно быть, а не блудный сын, как это обыкновенно бывает, сердце которого обращено к вещам, имуществу. Причем искренно или неискренно это свое пристрастие прикрывают обыкновенно заботою о детях, о будущем, т. е. о продолжении эфемерного и бесцельного существования. Не в осуществлении того, что носит в себе сын человеческий, видит Толстой цель искусства, а в объединении в одном чувстве, содержания которого не знает, а когда называет это чувство, по рутине, братским, то забывает, что люди – братья лишь по отцам, предкам, а забывши отцов, делаются чужими, и, следовательно, то, что Толстой называет братским, вовсе не братское.
ЧТЕНИЯ О БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВЕ
ЧТЕНИЯ О БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВЕ
(READINGS ON THE HUMANITY)
- Author(s):Vladimir Sergeyevich Solovyov
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, Social Philosophy, 19th Century Philosophy, Philosophy of Religion
- Page Range:67-159
- No. of Pages:93
- Keywords:philosophy; 19th century; Vladimir Sergeyevich Solovyov; humanity; religion;
- Summary/Abstract:Я буду говорить об истинах положительной религии – о предметах очень далеких и чуждых современному сознанию, интересам современной цивилизации. Интересы современной цивилизации – это те, которых не было вчера и не будет завтра. Позволительно предпочитать то, что одинаково важно во всякое время.
ИДЕЯ СВЕРХЧЕЛОВЕКА
ИДЕЯ СВЕРХЧЕЛОВЕКА
(THE IDEA OF SUPER MAN)
- Author(s):Vladimir Sergeyevich Solovyov
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, Social Philosophy, Special Branches of Philosophy, 19th Century Philosophy
- Page Range:161-165
- No. of Pages:5
- Keywords:super man; philosophy; 19th century; Vladimir Sergeyevich Solovyov;
- Summary/Abstract:В последней книжке московского философского журнала (январь – февраль 1899), в разборе одного недавнего перевода из Ницше, В. П. Преображенский, знаток и любитель этого писателя, замечает, между прочим, что, «к некоторому несчастию для себя, Ницше делается, кажется, модным писателем в России; по крайней мере на него есть заметный спрос».
ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ПРОГРЕССА
ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ПРОГРЕССА
(MAIN PROBLEMS OF THE THEORY OF PROGRESS)
- Author(s):Sergey Bulgakov
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, Special Branches of Philosophy, 19th Century Philosophy, Philosophy of Religion
- Page Range:167-194
- No. of Pages:28
- Keywords:theory of progress; philosophy; 19th century; Sergei Nikolayevich Bulgakov;
- Summary/Abstract:О. Конт установил т. наз. закон трех состояний (loi de trois états), согласно которому человечество переходит в своем развитии от теологического понимания мира к метафизическому, а от метафизического к позитивному, или научному. Философия Конта ныне уже потеряла кредит, но этот мнимый закон все еще, по-видимому, является основным философским убеждением широких кругов нашего общества. Между тем он представляет собой грубое заблуждение, потому что ни религиозная потребность духа и соответствующая ей область идей и чувств, ни метафизические запросы нашего разума и отвечающее на них умозрение нисколько не уничтожаются, даже ничего не теряют от пышно развивающейся наряду с ними положительной науки. И религия, и метафизическое мышление, и положительное знание отвечают основным духовным потребностям человека, и их развитие может вести только к их взаимному прояснению, отнюдь не уничтожению. Потребности эти являются всеобщими для всех людей и во все времена их существования и составляют духовное начало в человеке в противоположность животному. Изменчивы, таким образом, только способы удовлетворения этих потребностей, которые и развиваются в истории, но не самые потребности.
ЧЕЛОВЕКОБОГ И ЧЕЛОВЕКОЗВЕРЬ
ЧЕЛОВЕКОБОГ И ЧЕЛОВЕКОЗВЕРЬ
(MAN-GOD AND MAN-BEAST)
- Author(s):Sergey Bulgakov
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, Special Branches of Philosophy, 19th Century Philosophy, Philosophy of Religion
- Page Range:195-217
- No. of Pages:23
- Keywords:philosophy; 19th century; Sergei Nikolayevich Bulgakov;
- Summary/Abstract:Не только образованная Россия, но и весь культурный мир с напряженным интересом встретили посмертные художественные произведения Л. Н. Толстого. В них воскресает великий мастер, силою послушного резца высекающий живые образы. Какая свежесть и непосредственность в «Хаджи-Мурате» и даже в отдельных сценах дидактических произведений, какая потрясающая простота и сила в «Дьяволе», какой зной душевный в «Отец Сергий»! 1 При всей незаконченности и неотделанности этих произведений, в них мы имеем такие создания русской художественной литературы, которые могут ставиться в один уровень даже с ранним творчеством Л. Н. Толстого, а выше этого могут ли быть вообще поставлены художественные произведения?
О ВСЕМИРНОЙ ЛЮБВИ
О ВСЕМИРНОЙ ЛЮБВИ
(ABOUT UNIVERSAL LOVE)
- Author(s):Konstantin Nikolayevich Leontiev
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, Social Philosophy, Special Branches of Philosophy, 19th Century Philosophy
- Page Range:219-240
- No. of Pages:22
- Keywords:philosophy; 19th century; Konstantin Nikolayevich Leontiev; love;
- Summary/Abstract:Не пора ли уж перестать писать о Пушкине и о всех тех, кто блистал и действовал на его московской тризне? Довольно!… Общество русское доказало свою «цивилизованную» зрелость, поставило Пушкину дешевый памятник, – по-европейски убирало его венками, по-европейски обедало, по-европейски говорило на обедах спичи. По обыкновению своему, интеллигенция наша ровно, по этому поводу, ничего не выдумала своеобразного. У подножия монумента великого русского творца не обнаружилось ни одного молодого и оригинального таланта ни в ораторском искусстве, ни в поэзии; говорили речи и стихи, и вообще, действовали тут все люди прежние, с давно определившимися взглядами и давно известные; блистали люди, которых молодость прошла при прежних условиях, более сходных с условиями, развившими самого Пушкина. Враждебно ли или сочувственно относятся все эти таланты к старому порядку и его остаткам – все равно; они все обязаны этому поруганному прошлому как впечатлениями своими (то есть содержанием своих творений), так и умственными силами своими, трудившимися над воспроизведением этого содержания, данного русскою жизнью… Нового ничего!… Ни изобретательности в форме чествования, ни какой бы то ни было ум поражающей свежей мысли, либо вовсе неслыханной, либо давно забытой и просящейся снова в жизнь. Многое из сказанного и написанного по этому поводу было где-то и когда-то, наверное, тоже сказано или написано теми же самыми лицами или иными, и гораздо лучше, и полнее. Один только человек, как слышно, выразился по поводу пушкинского празднества вполне оригинально: это – граф Л. Толстой. Печатали, будто он, отказываясь от участия в этом празднестве, сказал: «Это все одна комедия!» 1 Я не думаю, чтоб это было так. Отчего ж комедия? Вероятно, многие были искренни в своем желании почтить память Пушкина… И хотя мне очень нравится эта независимость графа Толстого, его капризное пренебрежение к современности нашей, но я не вижу нужды соглашаться с тем, что все это – притворство и комедия. В искренность я готов верить; я желал бы видеть только во всем этом больше национального цвета, побольше остроумия и глубины. Все это, быть может, и очень тепло; но тепло как пар, не замкнутый в какую-либо форму. Тепло, даже горячо, порывисто, но рассеялось скоро и не осталось ничего. Все надежды, все мечты, и мечты вовсе не картинные! Правду сказали в «Вестнике Европы» (я где-то это прочел), что и в том «смирении», которое хотят признать уже довольно давно отличительным признаком славизма, есть много своего рода самохвальства и гордости, ничем еще не оправданных…2 Довольно об этом. Больше всего сказанного и продекламированного на празднике меня заставила задуматься речь Ф. М. Достоевского. Положим, и в этой речи значительная часть мыслей не особенно нова и не принадлежит исключительно г. Достоевскому. О русском «смирении, терпении, любви» говорили многие, Тютчев пел об этих добродетелях наших в изящных стихах3 . Славянофилы прозой излагали то же самое.
ПРОБЛЕМА ЧЕЛОВЕКА (К ПОСТРОЕНИЮ ХРИСТИАНСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ)
ПРОБЛЕМА ЧЕЛОВЕКА (К ПОСТРОЕНИЮ ХРИСТИАНСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ)
(THE PROBLEM OF MAN (TO THE CONSTRUCTION OF CHRISTIAN ANTHROPOLOGY))
- Author(s):Nikolai Berdyaev
- Language:Russian
- Subject(s):Christian Theology and Religion, Anthropology, History of Philosophy, Special Branches of Philosophy, 19th Century Philosophy
- Page Range:241-254
- No. of Pages:14
- Keywords:philosophy; 19th century; Nikolai Alexandrovich Berdyaev; man; Christianity; anthropology;
- Summary/Abstract:Бесспорно, проблема человека является центральной для сознания нашей эпохи (на этом особенно настаивал Макс Шелер). Она обострена той страшной опасностью, которой подвергается человек со всех сторон. Переживая агонию, человек хочет знать, кто он, откуда он пришел, куда идет и к чему предназначен. Во второй половине ХIХ в. были замечательные мыслители, которые, переживая агонию, внесли трагическое начало в европейскую культуру и более других сделали для постановки проблемы человека, – это, прежде всего, Достоевский, Ницше, Кирхегардт. Есть два способа рассмотрения человека – сверху и снизу, от Бога и духовного мира и от бессознательных космических и теллурических сил, заложенных в человеке. Из тех, которые смотрели на человека снизу, быть может, наибольшее значение имеют Маркс и Фрейд, из писателей последней эпохи – Пруст. Но целостной антропологии не было создано: видели те или иные стороны человека, а не человека целостного, в его сложности и единстве. Я предполагаю рассматривать проблему человека как философ, а не как теолог. Современная мысль стоит перед задачей создания философской антропологии как основной философской дисциплины. В этом направлении действовал М. Шелер, и этому помогает так называемая экзистенциальная философия.
ДУХОВНЫЕ ОСНОВЫ ОБЩЕСТВА
ДУХОВНЫЕ ОСНОВЫ ОБЩЕСТВА
(SPIRITUAL FOUNDATIONS OF SOCIETY)
- Author(s):Semen Lyudvigovich Frank
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, Metaphysics, Special Branches of Philosophy, 19th Century Philosophy, Contemporary Philosophy
- Page Range:255-279
- No. of Pages:25
- Keywords:philosophy; 19th century; 20th century; Semyon Lyudvigovich Frank;
- Summary/Abstract:Новая западноевропейская философия, начиная с Декарта, усматривает в «я», в неопределимом далее носителе личного индивидуального сознания, некое абсолютно первичное, ни с чем иным не сравнимое и все иное объемлющее начало. Этот носитель и центр личного сознания совпадает, с этой точки зрения, с тем, что называется «гносеологическим субъектом», т. е. с «познающим» или «сознающим». Все остальное, что так или иначе доступно человеческому сознанию и познанию, противостоит в качестве предмета или содержания познания, в качестве «не-я» этому «я» и вместе с тем объемлется им, так как существует только в нем или в отношении к нему, для него. По сравнению с этой абсолютной первичностью и с этим верховенством «я», с этой идеальной точкой, в которой бытие есть для себя, в которой оно впервые раскрывается, озаряется сознанием, то собирательное целое, которое мы разумеем, «мы», есть нечто совершенно производное и внешнее. Под «мы» здесь может разуметься (в согласии с обычным учением грамматики, для которой «мы» есть «множественное число» от «я») только субъективно-сознаваемая множественность отдельных субъектов, собрание или сумма многих «я», которая, в отличие от самого «я», есть уже не «субъект», не что-то первичное и для себя самого сущее, а лишь содержание сознания каждого отдельного «я».
ИМЕНА
ИМЕНА
(NAMES)
- Author(s):Pavel Alexandrovich Florensky
- Language:Russian
- Subject(s):History of Philosophy, Special Branches of Philosophy, 19th Century Philosophy
- Page Range:281-287
- No. of Pages:7
- Keywords:philosophy; 19th century; 20th century; Pavel Alexandrovich Florensky; names;
- Summary/Abstract:Противление признанию имен субстанциальными или эссенциальными формами личности нередко бывает движимо то сознательным, то полусознательным намерением отстоять свободу личности: эссенциальность имен, как думают, ведет за собой детерминизм и фатализм. Побуждение доброе, но некстати. Определенность внутреннего ритма, который утверждается за каждым именем, есть в такой же мере отрицание нравственной свободы, как и весь физический и психический склад, сообщаемый личности расою и народом, к которым она принадлежит. Несомненно, африканская кровь ускоряет душевные реакции и повышает яркость чувств, по крайней мере, свойственных данному лицу; но, как следует отсюда отрицание нравственной свободы? Пойдем далее; наследственный алкоголизм, как и наследственная музыкальность, сообщают личности определенные предрасположения и склонности. Однако, нравственная ценность личности ими ничуть не предопределяется; да не предопределяются и самые поступки, хотя заранее известно, что, каковы бы они ни оказались, при внимательном разборе их можно будет открыть в них и характерную наследственность данного лица. Преступный идиот и блаженный юродивец – эти два полюса нравственных оценок, в смысле наследственности, может быть, плоды одного родового дерева. Любой фактор, определяющий строение личности, ее склонности, ее возможности, ее внутренний темп и ритм, должен натолкнуться как раз на те же трудности, что и имя: тем, кто свободу духовного самоопределения смешивает с хаотическим произволом, всякая определенность личностного строения, что бы ни было ее причиною, оценивается как ущерб свободе и источник фатализма. Но не наше здесь дело обсуждать проблему свободы, и вполне довлеет, коль скоро показано, что имя – помеха свободе не более всякого другого личностного формфактора; с нас достаточно и доказательства, что не от имени падает свобода, если она вообще падает от определенности личностной структуры.
КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОЕ МЕСТО И ПРЕДПОСЫЛКИ ХРИСТИАНСКОГО МИРОПОНИМАНИЯ
КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОЕ МЕСТО И ПРЕДПОСЫЛКИ ХРИСТИАНСКОГО МИРОПОНИМАНИЯ
(CULTURAL-HISTORICAL PLACE AND PREREQUISITES OF THE CHRISTIAN WORLD UNDERSTANDING)
- Author(s):Pavel Alexandrovich Florensky
- Language:Russian
- Subject(s):Christian Theology and Religion, History of Philosophy, Social Philosophy, Special Branches of Philosophy, 19th Century Philosophy, Contemporary Philosophy, Philosophy of Religion
- Page Range:289-296
- No. of Pages:8
- Keywords:philosophy; 19th century; 20th century; Pavel Alexandrovich Florensky; Christianity;
- Summary/Abstract:Очищение христианства от исторической скорлупы ведет к его уничтожению, как в протестантизме. Не в целом, а все-таки есть определенный рисунок христианского миропонимания. Зло – в отсутствии церковного миропонимания.